Яков Вохменцев - Южный Урал, № 11
В описании производства есть значительные неточности. В частности, вполне очевидно, что комсорг не может давать рабочим производственные задания. Это не входит в его функции, это дело руководителей производства. В целом ряде случаев автор забывает о своих читателях, пишет так, что дети, заведомо его не поймут.
Весьма серьезных упреков заслуживает язык книжки. Вся поэма пестрит узко-специальной терминологией: «ферросплавы», «вольфрамы», «молибден», «шихта», «грейдер», «электроды» и т. п.
Писатель для детей обязан, как и любой педагог, воспитатель, обогащать речь детей, расширять их словарь. Но в этом деле необходимо, во-первых, чувство меры, во-вторых, уменье.
Т. Тюричев не мог, конечно, да и не обязан, совсем игнорировать техническую терминологию, поскольку он пишет о производстве, о людях производства. Но необходимо раскрывать читателю смысл этих терминов.
Опыт литературы для детей свидетельствует о том, что речь детей можно, и в довольно широких масштабах, обогащать новыми словами, если эти слова точно и понятно объяснять.
В. Маяковский, например, в своей большой работе для детей не избегал многих малоизвестных для них слов. Вот нарисованная им картинка, изображающая английского купца, который «на китайца кидается» и самодовольно хвастает:
На людях мы кататься привыкши.Китайцев таких называем «рикши»
И маленькому читателю сразу ясен смысл нового слова. А как точно объяснены многие названия зверей в его книжке «Что ни страница, — то слон, то львица!» Другой большой мастер детской поэзии — С. Маршак в стихотворении «Как печатали эту книжку», знакомя детей с особенностями печатного дела, также объясняет непонятные слова по ходу повествования.
Там в самой первой мастерскойЕсть ящики без крышки,Их люди кассами зовут.В них буквы разные живут…На клетки ящик разделен —По букве в каждой клетке.
Много новых слов удачно объясняет С. Маршак в поэме «Быль — небылица».
На этом опыте и следует учиться нашим авторам. У Т. Тюричева в этом плане есть отдельные успехи, — так, например, он удачно объясняет слово «силиций». Но такой пример, пожалуй, встречается как исключение. Другая попытка в этом направлении уже явно неудачна. Мы имеем в виду объяснение слова «грануль».
Горновой… дал сигналГранулировать металл.(Грануль — мелкая частица.Вроде шарика она.Чтоб металл мог раздробиться,В бак вода подведена).
Из такого описания нельзя понять, что такое «грануль». Кстати, почему «грануль», а не литературно-правильное «гранула»?
Нельзя не вспомнить в этой связи слова Н. Г. Чернышевского:
«Детям очень многое можно объяснить очень легко, лишь бы только объясняющий сам понимал ясно предмет, о котором взялся говорить с детьми, и умел говорить человеческим языком».
Книга Т. Тюричева, не лишенная некоторых достоинств, нуждается в серьезной переработке.
* * *Обзор четырех новых книжек для детей приводит нас в итоге к следующим выводам.
Во-первых, обращает на себя внимание узкий круг тем, разрабатываемых в рецензируемых книгах.
Наша советская жизнь многогранна и содержательна. Жизнь детей не отгорожена от всей нашей жизни — все явления, все факты нашей «взрослой» действительности находят то или иное отражение, преломление и в мире детей, обязательно оказывают влияние на них. И тем не менее как слабо все это отражается в наших детских книжках!
Трижды прав в этом отношении А. С. Макаренко, заявляющий, что
«трудно представить себе такую тему, которая не могла бы быть предложена детям. Сколько-нибудь серьезных и принципиальных ограничений «детской тематики» указать нельзя».
В рассмотренных же нами книжках не видно многих тем, например, грандиозного размаха нашего созидательного труда, энергичной борьбы советских людей и людей всего земного шара за сохранение и упрочение мира.
Нельзя представить себе детской жизни без школы, без пионерской и комсомольской организаций, без педагогов и воспитателей. А в рецензируемых стихах, как видим, если кое-где и упоминается педагог или отец, то он вскоре же и забывается. Вспомним, что у Гайдара, например, нет ни одного произведения для детей без ярких образов взрослых.
Очень слабый интерес наши детские поэты проявляют к родному краю — к его людям, его богатствам, его красотам.
Расширение тематики, особое внимание к изображению образов взрослых составляет одну из первоочередных задач южноуральских детских поэтов.
Бедность и узость тематики неминуемо порождают и однообразие жанров. Это также весьма заметно на материале рецензируемых книжек. Совершенна отсутствует очень важный, успешно разрабатывавшийся В. В. Маяковским, а затем С. Маршаком и С. Михалковым, публицистический жанр в детской поэзии. Отсутствуют очень популярные среди детей жанры сказки, басни, сатиры, юмористические стихи. А все это как раз такие жанры, которые позволяют в наиболее удобной и доходчивой форме разговаривать с детьми на самые разные темы. Почему нет в сборниках наших авторов, например, хлестких стихов, бичующих те или иные недостатки? Почему совершенно нет отрицательных образов?
Вспомним показательные на этот счет образы В. В. Маяковского, зло высмеивавшего маленького «Власа, лентяя и лоботряса», или знаменитые стихи С. Маршака «Лодыри и кот», или стихи того же автора, в которых высмеивались «художники и художницы», вырезающие «на партах узор». А как действенны стихи С. Маршака про неряху Гришку, у которого «жили-были книжки, грязные, лохматые, рваные, горбатые…»
Г. М. Маленков подчеркнул, что
«нам нужны советские Гоголи и Щедрины, которые огнем сатиры выжигали бы из жизни все отрицательное, прогнившее, омертвевшее, все то, что тормозит движение вперед».
Следовательно, и детские писатели обязаны развивать сатирические жанры; в решении этой задачи должны принять участие и поэты нашей организации, если они не хотят отстать от жизни.
Не занял подобающего места в творчестве наших авторов и жанр сказки.
В поэзии для детей обязательно надо стремиться к сюжетным стихам, и сюжеты находить яркие, остро конфликтные. Во многих же рассмотренных нами стихотворениях сюжета или совсем нет, или он очень расплывчат, как в книгах Тюричева и Гольдберга. Почему-то забыли наши поэты про традиционные уже в советской детской литературе героические и «необыкновенные» сюжеты. Или их в жизни мало? Совсем нет. А. М. Горький указывал:
«Природе ребенка свойственно стремление к яркому, необычайному. Необычайным и ярким у нас в Союзе является то новое, что создает революционная энергия рабочего класса. Вот на этом необходимо закреплять внимание детей, это должно быть главнейшим материалом их социального воспитания. Но об этом надо рассказывать, это надо показывать талантливо, умело, в формах, легко усвояемых».
Детская книжка должна быть и веселой и смешной. Горький указывал, что «с ребенком нужно говорить «забавно».
Если в сборнике Л. Преображенской кое-где и есть юмор, то остальные авторы явно предпочитают говорить с детьми сугубо серьезно.
Показательно, что иллюстрация художника Фехнера в книжке Т. Тюричева изображает инженера, беседующего с пионерами, веселым, улыбающимся. А в тексте этот «самый знатный инженер» опять-таки сугубо серьезен. В разговора с детьми он говорит про то, что «ферросплавы службу важную несут», говорит про феррохром да ферросилиций, вспоминает даже про латинский язык, а не скажет ни одного приветливого слова, остроумного замечания, веселой шутки. Столь же серьезны и папа-рассказчик в книжке А. Гольдберга. Да к сами дети в стихах редко смеются, играют, забавляются.
Сообразно с возрастными особенностями детей должны пользоваться авторы и средствами языка.
Книжка А. Гольдберга начинается так:
Мой сын! Садись поговорим.Ты стал совсем уже большимИ ходишь в пятый класс.Уже ты знаешь,Мальчик мой,Что ты растешь в стране такой,Где весь народ наш трудовойЖивет одним сейчас:Своим стахановским трудомПрекрасней сделать жизнь и т. д.
Уже эти первые, казалось бы, самые ответственные строки вызывают серьезные возражения. Прежде всего, следует отметить, что так официально никогда не начинает никакой отец задушевную беседу с сыном, тем более беседу о Родине. Такие беседы возникают, как правило, случайно, по какому-нибудь непредвиденному поводу. А если иной отец и решил заранее провести с сыном такую беседу, так он ее начнет с какого-нибудь конкретного, самого обыденного факта, случая, а не с подобного вступления. Об аналогичной беседе на тему о прошлом и настоящем нашей Родины рассказывает С. Маршак в «Были-небылице». Там люди, захваченные на улице дождем, собираются в подъезде большого дома. Среди них и пионеры, интересующиеся естественным в этой ситуации вопросом: «Чей это дом?» Оказывается, раньше им владел богатый купец, а теперь — Моссовет. По этому поводу и завязалась и пошла непринужденная интересная беседа. Возникшая сама по себе, она овладела вниманием ребят, они задают один за другим вопросы своему собеседнику, старому москвичу.
